– Я знаю.

– Обычные перья уже стали ему неинтересны. Ему хотелось опасных. Все больше и больше. Я думаю, что он слишком далеко зашел. Мне пришлось выбираться с боем.

– Он что-то нашел? – спросил я.

– Для меня это был перебор, Скриббл. То, что делал, мой брат... Мне пришлось принимать меры.

– Что случилось?

– Он нашел Изысканное Желтое.

О Боже!

Фургон занесло на мокрую обочину, и я почти физически ощутил, как сдирается краска с борта, когда мы царапнули боком о подпорки ограды. Секунды летели в бешеной спешке, и я лихорадочно вцепился в руль, выворачивая его. Без толку. Я был полностью одинок, и я был человеком. Человеком! Пассажиры в кузове материли меня на чем свет стоит, а потом к ним присоединились собаки – все три. Прямо зоопарк на колесах. Я видел деревья, проносящиеся мимо. Мы наскочили на камень или на что-то еще, и фары высветили ствол большого дуба, прямо напротив нас. Казалось, весь мир истошно вопит, и я – вместе с ним, и Битл поет у меня за спиной, и его цвета взрываются радугой. А потом накатил Вирт, обрушился, как лавина! И руль, казалось, теперь знает сам, куда повернуться под моими руками, и очень скоро я снова обрел контроль над машиной – спокойный и хладнокровный, я мчался по черной дороге.

– Отлично водишь, Скриббл, – заметил Тристан.

Я вдыхал воздух судорожными глотками, чувствуя, как пот выступает по всему телу. Мэнди обзывала меня всеми ругательствами, которые только знала. Твинкль добавляла некоторые своего собственного изобретения. Би все еще пел, а собаки жалобно выли, все три.

– Боже, Тристан... не делай этого! – слова давались мне с диким трудом, но Тристан был выше всего этого, словно он был холодный камень, лежащий на тропинке на своем законном месте.

– Так что мы употребили Изысканное, – сказал он, но я не сразу врубился в его слова.

– Это было внутри Английского Вуду? – спросил я.

– Да. Он заставил меня это сделать.

– И что было потом? Вообще-то, я очень неплохо знаю...

Медленный, печальный голос Тристана:

– Я вернулся один.

– Изысканное забрало его?

– Я думаю, он сам так хотел. Ты понимаешь, что я говорю, Скрибб? Я думаю, он хотел там остаться. Лично я не испытывал ничего хуже, чем то, что я испытал тогда, но для Джеффри, со всем этим Виртом в нем от Такшаки... по-любому... Да, я уверен, что он сам захотел остаться. Он чувствовал... я даже не знаю, как это сформулировать ... там он чувствовал себя дома. Что-то вроде того.

– На что похоже Изысканное? – мне было необходимо это понять.

– Это прошлое, твое прошлое... но усиленное, все, что было плохого, усилено. А хорошего как бы и не было вовсе.

– Как тебе удалось выбраться?

– Кот выбросил меня наружу. Его переполняла сила, власть над перьями, даже в боли.

– Почему люди стремятся туда? – спросил я. – Почему они согласны пройти через всю эту боль?

– Потому что они сумасшедшие. Они считают, что там им откроется знание. Это похоже на ритуалы посвящения, вся эта чушь. Вся эта хрень Королевы Хобарта.

– А что за Хобарт?

– Лучше в это не лезть, Скрибб. Какая-то безумная религия, вот и все. Они считают, что Вирт– это больше, чем он есть на самом деле, ты понимаешь? Словно это какой-то высший путь, или что-то в этом роде. Но все не так. Вирт – просто коллективные сновидения. Вот и все. Господи! Неужели этого им недостаточно?!

Тристан опять замолчал.

Я оставил его на время в покое, но что-то глодало меня изнутри – одна его фраза.

– Так Кота унесло в Вирт? – уточнил я.

Тристан кивнул.

– Но ты сказал, что вернулся назад один? Но если Кота перекачало... а его должно было перекачать... потому что именно так оно и работает... уровни обмена... и никак иначе...

Я думаю, что он сразу понял, к чему я клоню, но ответил чуть погодя.

– Я оказался в нашей гостиной. Нет, я был не один.

Я ждал.

– Рядом со мной оказалась женщина, ну... девочка, на самом-то деле. Потому что это было давно, много лет назад. Она обнимала меня так крепко, и я тоже ее обнимал, и мы дрожали, ты понимаешь, от трипа. Я все еще чувствовал боль, и, я думаю, что она чувствовала то же самое. Боль от того, что тебя выпихнули из сна в этот мир. Это болезненно. Но ее объятия были такими жаркими, и я не остался в долгу. Она была очаровательна. Это случилось много лет назад. Я...

Он резко умолк, не закончив фразу, и на меня вдруг нахлынули воспоминания о женщине, которая забралась мне прямо в нутро. Которая знала все обо мне. У которой были золотые глаза...

– Это была Сьюзи? – спросил я.

Тристан кивнул.

Сьюз была существом из Вирта! Инопланетянкой. Прямо как Существо, только в тысячу раз прекраснее.

– А ты не пытался устроить обратную перекачку? – спросил я.

– Я этого не хотел.

– Почему?

– Эта женщина значила для меня очень много. Больше, чем значил мой брат. Неужели ты не понимаешь, Скриббл? Неужели ты не понимаешь? Сьюз была моей самой большой удачей, о большем нельзя было и мечтать. И помимо всей этой боли, мы занимались любовью. Я поклялся, что никогда ее не потеряю. И не отпущу от себя. Даже на один день.

Я представил сплетенные пряди волос, связавшие их вместе.

– Я не смог отпустить ее. Боялся, что Вирт потребует ее обратно. Ты понимаешь? Она всегда была рядом, всегда на глазах – я не отпускал ее ни на секунду. Я думал, что это сработает. Я действительно верил, что это сработает...

Он опять замолчал, и я тоже молчал и, не отрываясь, глядел на дорогу. Я думаю, он не хотел, чтобы я на него смотрел. Но я чувствовал, как он пытается взять себя в руки, теребя свою сумку с волосами, прежде чем заговорить снова:

– А получилось так, что ее забрал реальный мир.

Тогда я все-таки посмотрел на него. Тристан плакал.

– О Господи, Скриббл! Что же мне делать? – вырвалось у него. – Сьюзи...

Только одно слово.

Что тут можно сказать? Нет никаких слов, которые бы облегчили подобную боль. Такую боль можно только терпеть. Или похоронить ее.

Мы оставились за деревьями, и перед нами открылась ночь -прямо в черное пространство вересковых пустошей. Даже небеса рыдали, темный водопад слез, барабанивший в лобовое стекло.

– Вот то самое место, – сказал Тристан.

Могила была неглубокой. Глубокую просто не выроешь в этой размокшей грязи, роясь в земле тонкой саперной лопаткой.

Повсюду вокруг нашего кружка танцевали тени.

Дождь превратил землю в болото, и Тристан выбивался из сил, копая могилу. Я пытался помочь, мы все пытались помочь, но Тристан нас отталкивал.

Мы наблюдали, как он бережно положил Сьюз в эту могилу. Потом он открыл сумку и вытащил густые локоны своих волос. Он разжал руки, и волосы мягко упали вниз, накрыв тело. Он вытащил из сумки какую-то небольшую деревянную коробку и положил ее рядом со Сьюз.

Тристан бормотал над могилой прощальные слова, сгребая обратно выкопанную землю.

Прах к праху. Волос к волосу.

Трио собак выло в ночи. Плач по утраченной хозяйке.

Мы в молчании сгрудились у могилы. Нас всех сейчас переполняло только одно желание. Жить. И жить вечно.

И вдруг я заметил, что Тристан разжимает руку, в которой держал двойной поводок.

– Что ты делаешь? – спросил я.

– Я их отпускаю, – он кивнул на собак.

– Но они могут нам пригодиться.

– Нет. Мы все сделаем сами. Сьюзи хотела, чтобы все было именно так.

– Я оставлю себе Карли, – сказала Твинкль.

Тристан кивнул.

Я проводил взглядом собак, растворившихся в темноте. Твинкль подошла ко мне вплотную – она крепко держала Карли за ошейник, чтобы та тоже не убежала в ночь вслед за своими сородичами.

Молодая сука рвалась на свободу.

– Останься, хорошая девочка. Останься! – прошептала Твинкль, но собака не восприняла ее слова должным образом. А кто бы воспринял?

Бритая голова Тристана была вся забрызгана дождевыми каплями, но его глаза оставались сухими, сосредоточенными и жесткими. Я чувствовал исходящую от него силу. Силу порыва.